Блокады не было. Ленинградский голодомор устроили большевики
Салют в день освобождения Ленинграда от фашистской блокады прогремел над Петропавловской крепостью в Петербурге. Как сообщили в пресс-службе ЗВО ТАСС, шестой залп был посвящен жителям блокадного Ленинграда. Публикуем серию роликов историка Марка Солонина, разоблачающие известные советские мифы о т.н. «блокаде» Ленинграда. Заподозрить этого еврея в симпатиях к Третьему Рейху очень сложно, он в своем исследовании ссылается на многочисленные советские сборники, архивы и документы.
Кто интересуется вопросом, смотреть обязательно.
И в любом случае Солонина до сих пор не могут привлечь к суду по пресловутой 354-й статье УК РФ.
А собирались ли красные снабжать город? А если собирались — то когда, с какого момента? Ответ найти несложно — не требуется никаких секретных архивов, надо только захотеть.
Начнем с начала. С постановки задачи. Задачу поставил верховный руководитель страны: «При вынужденном отходе частей Красной Армии не оставлять противнику ни килограмма хлеба, ни литра горючего». Это знаменитое, ничуть не секретное, тысячу раз процитированное выступление Сталина по радио 3 июля 1941 года.
Обратите внимание на построение фразы (а товарищ Сталин слов на ветер не бросал): «Не оставлять противнику…».
Сталин был большой специалист по хлебозаготовкам, лично участвовал в «борьбе за хлеб» в 1928 году, про раскулачивание я уж и не говорю. Он был уверен, что все найденное на оккупированной территории, до последней крошки, немцы заберут себе: что смогут — съедят, что не съедят — отправят в Германию.
Если на оккупированной территории все же смогли выжить мирные граждане, то лишь потому, что в хаосе лета 41-го года не все приказы Сталина выполнялись. Что говорить про «килограмм хлеба», когда оставляли невзорванные мосты и несожженные склады с авиабензином.
К осени порядка стало побольше, темп наступления противника на ряде участков фронта удалось сбить, и уничтожение инфраструктуры на оставляемых территориях сделалось масштабным. Так, Петрозаводск — столица советской Карелии — перед уходом Красной Армии был тотально разрушен.
К тому же готовили и Ленинград: об этом можно прочесть в изданных миллионными тиражами мемуарах маршала Жукова. И первые трупы умерших от голода появились на улицах Ленинграда в том самом ноябре 1941 года, когда Зоя Космодемьянская и ее боевые товарищи, выполняя приказ Ставки № 0428, сжигали или пытались сжечь русские деревни в ближнем тылу немецких войск.
В итоге власть ограничилась только тем, что вывезла, так сказать, «свое» — содержимое складов Госрезерва.
Согласно докладной записке начальника Ленинградского территориального управления государственных материальных резервов тов. Горчакова, накануне войны на складах и базах хранились 146 тыс. тонн муки и круп, 37 тыс. тонн сахара и на 195 млн рублей «прочих продовольственных товаров».
Достаточно для полноценного снабжения населения и войск Ленинградского фронта в течение трех месяцев, даже если бы в город вообще ничего больше не завозилось. А по нормам физиологического выживания можно было бы продержаться полгода.
Но в докладной записке, датированной 5 января 1942 года, далее говорится: «Хлебофураж, хранившийся на базах Управления, частично эвакуирован в течение первых месяцев войны… Накопленные резервы могли бы обеспечить более длительный срок, если бы с начала военных действий была задержана из Ленинграда эвакуация фондов».
В результате на 26 сентября 1941 года внутри кольца блокады осталось лишь 20 тыс. тонн муки.
По понятным причинам после войны факт вывоза продовольствия из Ленинграда не афишировался. Но в изданном в 1958 году сборнике документов «Ленинград в блокаде», видимо, по недосмотру, было упомянуто отданное в середине сентября телеграфное распоряжение Главного управления сахарной промышленности ленинградской конторе «Сахаросбыта» — отгрузить несколько вагонов сахара в Вологду, хотя Ленинград к тому моменту был уже блокирован.
Составители сборника хотели продемонстрировать, насколько стремительно менялась обстановка на фронте. Для нас же главное в ином: значит, если бы кольцо не замкнулось несколькими днями раньше, то и вывезли бы?
29 августа был утвержден план эвакуации ленинградских заводов, в соответствии с которым предполагалось за 10 дней отправить на восток 12313 вагонов, и уже на следующий день на путях стояло 2200 вагонов с промышленным оборудованием. По известным причинам отправить их не удалось.
4 октября 1941 года Сталин провел по радио совещание с руководителями Ленинграда Андреем Ждановым и Алексеем Кузнецовым и поставил им задачу: «Вывезти на восток из Ленинграда станки, пресса, электрооборудование, литейное, кузнечное и прокатное оборудование… Эвакуацию всего вышеупомянутого осуществить через Ладожское озеро на Волховстрой».
И работа закипела: в порту Осиновец на «ленинградском» берегу Ладоги земснаряды углубляли дно, строились причалы, монтировались портальные краны. О том, что город находится в какой-то «блокаде», никто и заикнуться не посмел.
Примерно 60 км западного берега Ладожского озера все время оставалось под советским контролем. До поселка Кобона на «большой земле» было 30 км водного пространства, до порта Новая Ладога 100 км.
Даже если ориентироваться на лучше оборудованную Новую Ладогу, самый тихоходный буксир с баржами мог проделать весь путь за 10-12 часов, то есть за осеннюю ночь, обеспечивавшую достаточно надежную защиту от авиации противника. Один рейс туда-обратно за двое суток, включая погрузку и разгрузку.
Плавсредств было не много, а очень много: Северо-Западное речное пароходство, Ленинградское областное пароходство, Ладожская военная флотилия, трест «Ленрыба». Только первая из упомянутых структур к началу навигации 1941 года имела 323 буксира и 960 несамоходных судов общей грузоподъемностью 420 тыс. тонн; в 1940 году эти суда перевезли 3,4 млн тонн грузов.
Однако после начала войны огромный флот растаял на глазах. Якобы в августе 1941 года «большое число судов ушло из Ленинграда на восток с населением и эвакогрузами». Почему их, в таком случае, по завершении задания не вернули назад?
В результате на Ладоге остались 116 самоходных и несамоходных судов, из них лишь пять буксиров и 29 барж озерного класса.
Государственный комитет обороны 30 августа 1941 года предписал наркоматам военно-морского и речного флотов выделить для нужд Ленинграда 25 буксиров и 75 барж, но решение осталось на бумаге.
Предвоенное население Ленинграда насчитывало 3,19 миллиона человек.
Около 150 тысяч мужчин с началом войны были призваны в армию.
Пока действовало железнодорожное сообщение, из города вывезли 220 тысяч детей, 164 тысячи работников эвакуированных предприятий и 105 тысяч прочего населения.
К сожалению, происходил и противоположный процесс: в город вливался поток беженцев с оккупированных немцами территорий Прибалтики, Псковской и Новгородской областей: официально были учтены 148 тысяч человек.
Наиболее достоверной оценкой численности жителей блокадного Ленинграда является количество выдаваемых хлебных карточек. Это приводит нас к цифре в 2,544 миллиона гражданского населения в окруженном городе.
Личный состав Ленинградского фронта и Балтийского флота внутри блокадного кольца составлял порядка 350 тысяч.
Итого — 2,9 миллиона человек, округленно — три миллиона.
_ Сколько требовалось еды?
При типичном для России первой половины XX века режиме питания (хлеб, молоко, каша, картошка, немного сала, мяса и рыбы) от 1 до 1,5 кг в день. Чтобы обеспечить минимальные потребности организма, достаточно 800 граммов хлеба (два современных батона). Именно столько выдавали по рабочей карточке во время войны.
Для выпечки 800 граммов хорошего хлеба, а не смеси из жмыха, отрубей, мучной пыли и целлюлозы, которую получали ленинградцы в конце 1941 года, нужно 540 граммов муки. Умножаем, округляем и получаем цифру в 1,5 тыс. тонн муки в день.
Запомним эту ключевую цифру.
Грузоподъемность озерных барж составляла, в зависимости от погоды, 300-400 тонн.
10-12 барж для доставки продовольствия и столько же для снабжения боеприпасами и горючим — при нормальной работе этого с лихвой хватило бы для транспортного прорыва блокады.
В упомянутом сборнике «Ленинград в блокаде» на одной странице говорится, что за период навигации в город доставили около 45 тыс. тонн зерна и муки, то есть почти 800 тонн в день. Чуть далее — что «для снабжения жителей Ленинграда, армии и флота расходовалось ежедневно 510 тонн муки», из них 170 тонн для военных и 310 для населения. В сумме выходит 480 тонн, а не 510.
С 20 ноября гражданским лицам стали выдавать печально знаменитые «125 блокадных грамм», а несъедобный припек довели до 68%. Нетрудно подсчитать, что в таком случае ежедневный расход муки для города составлял около 180 тонн.
Правда, примерно треть населения получала 250-граммовые рабочие карточки, но все равно концы с концами не сходятся.
Одно из двух: либо на самом деле привозили меньше, либо каждый день неизвестно куда девались больше сотни тонн муки.
В декабре умерли 53 тысячи человек, в январе 102 тысячи, в феврале 108 тысяч. С 19 декабря по 1 марта на улицах города были подобраны 261 тысяча трупов и 9207 живых людей в состоянии крайнего истощения. В течение трех зимних месяцев за «убийство с целью поедания мяса убитых» были арестованы 886 человек.
22 ноября заработала ледовая «дорога жизни», но на первых порах для нее выделили всего 120 полуторок, и за первые девять дней доставили 800 тонн грузов.
Лишь к Новому году власти взялись за дело. 29 декабря Военный совет Ленфронта принял постановление, в котором работа «дороги жизни» была названа «совершенно нетерпимой». 5 января первый секретарь Ленинградского обкома Андрей Жданов выступил со специальным обращением к транспортникам. Количество фактически задействованной техники выросло до тысячи единиц, нашлось и горючее. Оказалось, можно, если захотеть.
Уже в январе среднесуточный объем перевозок превысил названную мной выше отметку в полторы тысячи тонн, в феврале вырос до 3,1 тысячи тонн в день, в марте составил 3,9 тысячи тонн. И это в среднем, а за один только день 31 марта на западный берег Ладоги было доставлено 6243 тонны. Примерно две трети этого количества составляло продовольствие, остальное — горючее и боеприпасы.
22 января 1942 года было, наконец, принято официальное решение о массовой эвакуации населения (до этого пешком по льду Ладожского озера и «неорганизованным автотранспортом» город смогли покинуть 36 тысяч человек). С 22 января до 15 апреля, когда растаял лед, на «большую землю» вывезли 554 тысячи человек.
Увеличение поставок вкупе с уменьшением числа едоков позволило с 11 февраля поднять нормы выдачи хлеба по «рабочей карточке» до 500 граммов в день, для детей и иждивенцев — 300 граммов. В марте работающим уже выдавали по 600 граммов хлеба, появилась крупа, сахар, жиры, совокупная калорийность рабочего пайка перевалила за «смертную отметку» в 1700 ккал. А когда лед растаял и в апреле началась нормальная судовая навигация по Ладоге, нормы выдачи хлеба довели до общесоюзных показателей.
Так что «900 блокадных дней» — это пропагандистский слоган. Людей убили не 900, а 90 дней голода: ноябрь, декабрь, январь.
Ленинградцы продолжали гибнуть и дальше. В марте умерли 99 тысяч, в апреле 80 тысяч, в мае 53 тысячи, в июне 34 тысячи, в июле 18 тысяч, в августе — 9 тысяч человек. Многие скончались уже в эвакуации, но статистика по ним отсутствует.
Беда в том, что алиментарная дистрофия — это тяжелая болезнь, а не просто «есть хочется» (на финальном этапе уже и не хочется). Происходят разрушительные и не всегда обратимые изменения обмена веществ, отказывают почки, происходит отравление организма.
Уже светило по-летнему теплое солнце, появилась первая зелень с огородов, заработал водопровод и пошли трамваи, а смерть продолжала свирепствовать.
На грандиозном приеме 24 мая 1945 года в Георгиевском зале Кремля было поднято 25 тостов, но не нашлось ни слова в память о погибших. Вот и весь ответ.
Спасение гражданского населения, особенно того, что предположительно остается в оккупации, в число приоритетов Сталина не входило. Есть вещи важнее, а это — как получится.
Набравший скорость поезд нельзя остановить мгновенно, тем паче повернуть в обратную сторону.
Немцы перебросили танковые дивизии и авиацию с ленинградского на московское направление в последние дни сентября — начале октября. Этот факт надо было установить. Затем — оценить и принять новые решения. Развернуть на 180 градусов транспортные потоки: не из Ленинграда, а в Ленинград. На все это нужно время.
Этим временем был октябрь 41-го года, тот самый, когда из Москвы хлынул поток бегущих, а в оставленных без охраны зданиях ЦК на Старой площади бросали совершенно секретные документы.
В этой ситуации Сталину — а без него решения такого уровня не принимались — было не до Ленинграда.
А когда решения приняли и ответственных назначили, тысячи тонн еды на южном берегу Ладожского озера волшебным образом не появились — их надо было туда завезти из центральных районов страны.
«Красным начальникам привозили свежие овощи, живых барашков и птицу», сообщают очевидцы тех лет. Коммунисты пировали в блокадном Ленинграде, пока тысячи людей умирали с голоду.
Съеденные пирожные — это самое последнее, что может быть поставлено в вину товарищу Жданову — секретарю ЦК ВКП(б), члену Высшего военного совета Красной армии, хозяину второго по значению города СССР, очень заметному лицу в самом ближнем круге Сталина.
За предвоенные ошибки, за стратегические просчеты, за отношение к людям как самому дешевому расходному материалу Жданов несет прямую личную ответственность. И не надо размазывать ее по тарелке с пирожными.