Mein Kampf ч.1 гл.1 В ОТЧЕМ ДОМЕ (№2334)

Предисловие

Говорят, что эта книга теперь запрещена не только в «политически корректной» Европе, но и даже и в России, которая якобы «поднялась с колен» (правда, только для того, чтобы встать раком…). Но как раз потому, что эта книга запрещена, её и надо прочитать – ну уж если не для того, чтобы расширить свой кругозор и улучшить своё понимание недавней истории, то хотя бы просто для того, чтобы понять, почему именно её запретили.

Умный человек всегда отличался от барана именно тем, что мог выслушать всё, что угодно, но при этом составить о предмете своё независимое мнение. Поэтому нет абсолютно никакой опасности в прочтении этой книги для думающего человека (даже в случае если вы еврей и читать такие книги вам запретил ваш раввин). Это очень интересная книга, которую каждый образованный человек обязан прочесть – вне зависимости от того, коммунист он, еврей, космополит, патриот, или же поборник так называемых «демократических» ценностей. Эта книга и тот образ мышления, который она представляет, это, прежде всего, то, что послужило предпосылкой для возникновения второй мировой войны, в результате которой тот самый старый образ мышления (который был присущ, кстати, не только Гитлеру, но и его политическим противникам, включая тех же красных, и тех же французов и англичан) был умерщвлён и заменён так называемым «новым мышлением», которое сделало серьёзную новую войну невозможной именно по причине необратимых изменений в человеческом менталитете. Так неужели официальный запрет на эту книгу каких-то там «народных избранников» может заставить образованного свободомыслящего человека отказаться от изучения истинных причин второй мировой войны и того предыдущего образа мышления, который был присущ всем людям (в том числе и в СССР) в первой половине 20го века? Да это же просто смешно. Читайте эту книгу смело и не грузитесь рабскими комплексами. Ведь вы же поднялись с колен, не так ли? Данный русский текст был обнаружен вот здесь: http://economics.kiev.ua/index.php?id=221&view=articles с таким вот предисловием:

Вместо того чтобы запрещать, - такие книги как Mein Kampf (или Протоколы Сионских мудрецов) - надо изучать еще в школах. Безусловно, не с целью пропаганды параноических идей национал-социализма и ксенофобства, а чтобы с детства отдавали себе отчет как управляют толпой. Более простого и циничного описания правил и методик трудно себе представить. Равно как и более зарекомендовавшего себя на этом поприще учителя. (Хотя может быть именно поэтому их и запрещают?) После прочтения этой книги, мне просто стало стыдно, что тоже стоял на Майдане в Киеве во время оранжевой революции. Толпа манипулируемых со всех сторон баранов, думающих, что стоят за идеалы, на которых отрабатывалась 11-я глава Майн Кампфа.

«Родного» предисловия от самого Гитлера, равно как и посвящения, в этой русской версии почему-то не было, поэтому я был вынужден сделать собственную добавку, переведя и добавив сюда эти предисловие и посвящение, чтобы книга выглядела как в оригинале. Кроме того, я потрудился и добавил некое вступление, чтобы было понятнее, о чём речь.

КРАТКОЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ

Несмотря на то, что я сам же призываю прочитать эту книгу и не грузиться рабскими комплексами, мне в то же время кажется, что было бы преступлением против Истины – отправить русский перевод книги Майн Кампф гулять свободно среди несознательного российского населения прямо «как есть» - то есть без какого бы то ни было пояснения.

Дело в том, что прочтение Майн Кампф несознательным, но в то же время искренним читателем может привести к исключительно негативным результатам – т.е. вместо того, чтобы, наконец, осознать Истину, такой читатель ещё сильнее отдалит себя от этой самой Истины. И именно поэтому я вынужден кое о чём предупредить заранее.

Начнём, пожалуй, с чисто практических вещей, не имеющих отношения, собственно, к Истине, хотя и имеющих некоторое отношение к обычной логике. После прочтения книги Адольфа Алоизовича Гитлера в мозгу практически у каждого российского читателя невольно возникают сравнения бедствий униженной Германии начала 20х годов с бедствиями униженной России времён 90х годов, которые как-то плавно перешли и заняли целое десятилетие нового тысячелетия. И эти сравнения будут совершенно правомерны.

Германия была очень сильным государством накануне Первой Мировой войны. Хотя англичане и даже французы бились на фронтах Первой Мировой очень храбро (по крайней мере, гораздо храбрее, чем во Второю Мировою), Германия эту Первую Мировую войну откровенно выигрывала, что бы вам ни втирали всякие Ремарки и прочая масонская нечисть. Германский генеральный штаб сделал отличную инвестицию – он «закорешился» с красными в России, дал им денег на Революцию и таким образом вывел Россию из безумной для неё войны (не следует забывать, что Россия в Первую Мировую воевала не за себя и даже не за «братьев-сербов», а именно за масонов из Антанты). Выход России из безумной войны в результате Октябрьской Революции позволил, наконец, германскому командованию начать переброску своих наиболее боеспособных частей с восточного фронта на западный и масонскойАнтанте потихоньку начал приходить полный капут. Как бы хорошо и храбро ни воевали англичане и французы, немцы всё равно воевали лучше. И поэтому масонам не осталось ничего иного, как пойти ва-банк. Промедление было смерти подобно. Германия уже начала сосредоточение войск на западном фронте для решающего наступления и просто раздавила бы масонскую Антанту (а следом и самих масонов, по крайней мере, в Европе) как поганых вшей. Терять масонам было уже нечего. Россию они уже потеряли, и оставалось потерять всю Европу, а в придачу к ней, ещё и собственные шкуры. Поэтому они собрали свои последние силы, мобилизовали всю свою агентуру и умудрились устроить в Германии революцию в самый последний момент. Они сумели привести к власти правительство предателей, которое сразу же объявило Германию проигравшей войну и сдалось Антанте.

Хотя политически близорукому и неверующему в Бога Гитлеру показалось, что революцию в Германии в этот момент совершили якобы красные и жиды, это было совсем не так. Эту революцию в Германии (она была по типу «оранжевой» а вовсе не по типу Великой Октябрьской) совершили именно масоны, а вовсе не жиды и не красные (хотя, вероятно, среди масонской агентуры и вправду было несколько евреев, как обычно). Следует знать, что в результате революции 1918 года в Германии к власти пришли не воинствующие коммунисты, готовые предоставить слово «товарищу Маузеру» и биться насмерть за свои идеалы, а именно «миролюбивые» и «интеллектуальные» предатели нации – т.е. трусливые политические проститутки, предпочитавшие парламентскую говорильню. И получилась так, что Германия, находившаяся всего в одном шаге от своей победы, была предана своим же собственным новым «демократическим» правительством, которое, казалось бы, «непонятно зачем» сдалось масонам из Антанты. И это произошло в то время, когда немецкие войска полностью контролировали Украину, Прибалтику, Польшу и огромную часть Западной Европы, да ещё и готовили решающее наступление на западном театре военных действий. Не дожидаясь, когда в столицу подъедут с фронта немецкие генералы и открутят предателям головы, масоны стали по-быстрому расчленять якобы «побеждённую» Германию. Несмотря на то, что германская армейская группировка под командованием фельдмаршала Гинденбурга контролировала не только территорию тогда ещё не существовавшей Польши, но и даже и территории Украины и Прибалтики, масоны по- быстрому объявили о создании государства под названием «Польша» (прямо с отлично вооружёнными и полностью контролировавшими ситуацию войсками якобы «проигравшей войну» Германии, находящимися в тот момент на этих самых польских территориях). Точно также легко масоны отобрали у Германии Эльзас и Лотарингию и передали их Франции. Под шумок создали и ранее не существовавшую Чехословакию, причём тоже частично за счёт земель, населённых немцами. Что-то откусили от Германии в пользу Бельгии, что-то – в пользу Дании. Потом Польше показалось мало того, что её вообще создали за счёт Германии, Австро-Венгрии и России, и того, что она тут же захватила огромные куски Советской Украины и Советской Белоруссии, не предусмотренные Брестскими соглашениями. Поэтому она ещё и захотела откусить у Германии дополнительно кусок Силезии. И, самое главное, откусила его в результате фальсификации результатов плебисцита – причём сделала это внаглую, прямо под носом у всё ещё находящейся на территории Польши якобы «капитулировавшей», но отлично вооружённой германской группировки фельдмаршала Гинденбурга (которому было приказано предателями из Берлина не вмешиваться во «внутренние» дела «независимой» Польши). А потом ещё Германию сделали не только «проигравшей» войну, которую она не проигрывала, её ещё и заставили платить огромные репарации. А дополнительно ко всему этому, её ещё и разоружили, конфисковали все её вооружения и военную промышленность и запретили ей на веки вечные создавать новую армию. Ну а потом, когда Германию опустили окончательно, вошедшим во вкус французам показалось, что теперь можно не обращать на безоружную и униженную Германию вообще никакого внимания и забирать у неё территории уже запросто так. И поэтому в 1923 году, в нарушение Версальских соглашений, Франция оккупировала Рурский бассейн (последний стратегически важный промышленный район Германии), а также германские города на Рейне, и начала внаглую, не считаясь с суверенитетом оставшегося кусочка Германии, поощрять сепаратизм в Баварии и прочих остававшихся германских землях.

Ну разве же это не похоже на искусственный развал СССР и на унижение России в результате предательства Горбачёва, Ельцина и Путина с Медведевым? Ведь СССР никогда не проигрывал Холодной Войны, как бы это ни втирали вам сегодня масонские борзописцы. Никто не вышибал Советскую Армию из Германии – она ушла оттуда сама. И до самого момента своего «распада» СССР был очень крепким государством – полностью самодостаточным с отлично функционировавшей экономикой и денежной системой, с огромной дисциплинированной армией, контролировавшей территории от Афганистана и Монголии до Восточной Германии, да ещё и способной уничтожить весь мир всего лишь нажатием нескольких кнопок. При этом в СССР не было никаких особых националистических тенденций; все граждане СССР чувствовали себя единым советским народом совершенно искренне и на момент прихода к власти Горбачёва никто не помышлял об отделении даже в Прибалтике, не говоря уже о Средней Азии или о Закавказье. И всё это было враз разрушено предателями безо всякого военного, или какого бы то ни было иного поражения. И сейчас из тех жалких огрызков бывшего СССР, которые управляются такими же никчёмными масонскими прихвостнями, какими управлялась та Германия времён написания Майн Кампф, точно также вьют верёвки враги России как их вили из той униженной Германии её тогдашние враги – французы и поляки.

Прочитав Майн Кампф, российский читатель не может не заметить этой аналогии. Он заметит её в любом случае. Но, к сожалению, в подавляющем большинстве случаев он сделает совершенно неправильные выводы из этого сравнения – ему покажется, что Гитлер был на все 100% прав и что его методы, которыми он поднял Германию после её послевоенного унижения, якобы применимы для лечения проблем и в современной России. И вот здесь-то наивный читатель и ошибётся. Причём ошибётся очень жестоко.

Потому, что Германия времён унижения после Первой Мировой войны кое-чем всё таки отличалась от России времён унижения в последние времена. Прежде всего, Германия отличалась тем, что она была относительно МОНОНАЦИОНАЛЬНЫМ государством. В Германии проживали преимущественно немецко-говорящие граждане, которые считали себя немцами в самом полном смысле этого слова. Даже те онемеченные поляки, которые предпочли жить в Германии, а не в Польше, считали себя именно немцами, несмотря на свои польские фамилии. Они считали себя немцами и носителями именно немецкой культуры, а вовсе не польской. Ну, а что касается немцев вообще, то, несмотря на то, что они с виду принадлежали к разным этническим подгруппам (т.е. разговаривали на разных диалектах немецкого языка и даже исповедовали разные религии – кто-то католичество, а кто-то протестантизм) они, тем не менее, имели общую культуру, в частности, общую героику, которую они прослеживали обратно до времён Священной Римской Империи и даже ранее – до времён великих германских королей древности. У них было очень много общего и Гитлеру с его националистическими идеями былок чем именно апеллировать. Апеллируя к немецкому национализму и патриотизму, Гитлеру удалось не только объединить и укрепить саму Германию, но ещё и привлечь симпатии немцев из Австрии, Швейцарии, Прибалтики, России, и прочих стран, да ещё и в некоторой степени и симпатии голландцев (которые тоже отчасти считали себя разновидностью немцев).

А теперь примените эту же концепцию к России. Ну разве же Россия это такая же мононациональная страна как Германия? Ну разве же там живут одни только русские и украинцы с белорусами (которых можно теоретически объединить напоминаниями о героическом прошлом Киевской Руси и о факте того, что все они есть наследники Византийского Православия)? Конечно же, нет. Там живут татары, башкиры, якуты, осетины, калмыки, буряты, тувинцы, чуваши, чеченцы, аварцы, и ещё за сотню разных народов, которые если что и имеют общего с русскими, то только то, что могут говорить по-русски (да и то если только сильно захотят). Ну разве всем эти народам понравится, если к власти в России придёт какой-то оголтелый русский националист и начнёт проповедовать «приоритет русского языка», «приоритет русской культуры», да ещё и «приоритет русского патриотизма» с русской героикой в придачу? Представьте себе, например, что вы татарин. И вы являетесь носителем именно татарской культуры, а вовсе не русской. А вам в школе объясняют, какой был замечательный народный герой этот русский богатырь Илья-Муромец, который побивал «злых татаровей»? Или каким замечательным русским царём-патриотом был Иван Грозный, который взял Казань, несмотря на отчаянное сопротивление «злых татар», (которых он не только лишил их государственности, но ещё и истребил по большей части)? Или представьте себе, например, что вы чеченец или аварец и истинным героем вам кажется Имам Шамиль, а вовсе не Суворов, не Кутузов и не Скобелев. И, в придачу к этому, вы являетесь носителем именно своей культуры, т.е. чеченской или аварской, а вовсе не русской. А вам на уроках истории в школе объясняют, каким замечательным человеком и героем государства Российского был генерал Ермолов, покоритель Кавказа, который не только официально объявлял весь народ чеченцев шайкой бандитов, но и приказывал своим солдатам закалывать штыками их женщин и детей? А не придёт ли вам при этом в голову, что эти русские нацисты, у которых хватает наглости проповедовать свой нацизм, это просто самые обыкновенные колонизаторы и оккупанты, которые захватили Кавказ и Татарстан, и которых надо просто изгнать и освободиться, наконец, от их ига, как сами русские когда-то освободились от ига монголо-татарского? Я это к тому, что у Гитлера была возможность пренебрежительно отзываться о монголах и неграх, причём, делать это совершенно безнаказанно. Потому, что ни монголы, ни негры в Германии не жили и её гражданами не являлись. Гитлер выступал среди одних только немцев и объяснял им, что немцы лучше и выше других народов и поэтому им надо объединиться и создать единое крепкое государство, которое, наконец, оправится от унижения и заставит всех остальных себя уважать. И в котором сами немцы будут счастливы. И в случае Гитлера это работало. А теперь подумайте, могут ли русские нацисты позволить себе то же самое в многонациональной России, в которой живёт за далеко за сотню разных национальностей? Ну, допустим, вы будете считать всех нерусских чурками. А они, соответственно, будут считать всех русских ишаками. И чего вы этим добьётесь? Подумайте на досуге на эту тему.

В принципе, если вы искренне желаете, чтобы от униженной России осталась только одна Московская область, то, наверное, русский нацизм в стиле а-ля Гитлер, это в самый раз. Поэтому те ура-патриоты, которые читают Майн Кампф и воспринимают его как прямое руководство к действию, не видя разницы между ситуацией в Германии 1923го года и в России 2010го, вероятно, скоро и добьются того, что от России отделятся не только украинцы и белорусы, но ещё и якуты с татарами и осетинами. Майн Кампф это, конечно же, интереснейшая книга и прочитать её надо обязательно, но это совсем не значит, что надо применять идеи Гитлера на практике, при этом совершенно не думая о том, к чему именно это может привести.

Поэтому, когда вы читаете Майн Кампф, современную Россию (или бывший Советский Союз кому как нравится) надо сравнивать не столько с мононациональной Германий Бисмарка или Кайзера Вильгельма, сколько с многонациональной Австро-Венгрией Габсбургов (благо, Гитлер уделяет много внимания разбору ситуации в Австро-Венгрии и истинным причинам падения сего огрызка бывшей Священной Римской Империи и там и вправду есть над чем задуматься).

А вот теперь припомните (если вы ещё отчётливо помните Советский Союз и нравы в нём царившие) на чём именно держалось единство СССР, и на чём зиждилась его сила? Разве же на его «русскости»? Конечно же, нет. Слово «Россия» в лучшие времена СССР было если не откровенно ругательным, то уж как минимум «политически некорректным» (в коммунистическом смысле), а слово «русский» было просто нежелательным. Этих слов старались по возможности избегать в речи. Потому, что правители СССР создавали именно СОВЕТСКИЙ народ, т.е. новую общность людей и новую общность граждан. А общего у них было отнюдь не то, что они все говорили на русском языке как на языке межнационального общения и языке наиболее развитом. Общего у них было то, что они жили при социализме, а не при буржуазном строе, что все они писали в первом классе мелом не доске МЫ - НЕ РАБЫ, РАБЫ - НЕ МЫ, и то, что они все вместе, дружной семьёй народов, противостояли буржуинам, мечтавшим опять превратить их в рабов. Уловили разницу? У немцев во времена Гитлера общим было то, что они были немцы и являлись носителями немецкого языка и немецкой культуры. А у советского народа времён СССР, равно как и у всех народов, живших в границах РСФСР, общим было то, что они все являлись носителями новой, социалистической культуры. А теперь, после отказа от социализма, у них нет вообще ничего общего. Ну, разве что за исключением похожего набора рабских комплексов.

Поэтому это технически невозможно - укрепить многонациональную Россию, апеллируя к её якобы «русскости» и к героике преступных русских царей и их преступных генералов, от которых красные нашли мужество вовремя откреститься. Для укрепления России необходимо что-то иное, чем национализм в стиле Гитлера. Во все времена империи создавались на какой-то общей идеологии, которая сплачивала людей разных племён и языков. Христиане в феодальные времена создавали огромные многонациональные империи и объединяли людей тем, что преподавали им учение Иисуса Христа о том, что все верующие люди – братья, и на Страшном Суде не будет разделения на национальности – там будет разделение только на практиковавших Закон Божий при Этой жизни и на не практиковавших. То же самое делали и первые мусульмане. Пророк Магомет выстроил огромную империю, потому, что он пообещал уверовавшим людям разных национальностей, что все они попадут в Рай – и будут наслаждаться вечно среди садов и фонтанов и гурий с тёмными глазами, покорных и вечно юных. Все первые христиане и все первые мусульмане были братья по Отцу Небесному – ни христиане, ни мусульмане не признавали бывших национальностей, существовавших до момента того, как они сами уверовали. Христианин или мусульманин – это и была их национальность. В СССР до самого 20го Съезда КПСС этой идеологией была Красная Идея (которая, кстати, обещала то же самое – Светлое Будущее на Небесах, где все будут «вечно молодыми»). Поэтому для красных никаких национальностей не существовало. Для них ближним своим был другой красный – будь он еврей, вьетнамец, поляк, или узбек. На этом, собственно, и создался Советский Союз и новый советский народ.

Потом, после 20го съезда, на котором объявили Небеса «ложью» и отреклись от Иеговы Бога и от Рая Небесного, и заявили, что будут строить «Светлое Будущее» прямо на Этом свете, коммунистические проститутки по инерции какое-то время выезжали на «атеистическом социализме», формально всё ещё якобы противостоявшем буржуазному строю. Но уехать далеко на этой псевдо-идеологии, конечно же, не удалось. Проехали всего лишь от 20го съезда и до «перестройки». Но это была хоть какая-то идеология, хотя бы даже и псевдо. Создать империю заново на ней, конечно же, никогда бы не удалось, но выезжать на ней по инерции, имея уже готовую сильную империю, созданную красными, у ссучившихся коммуняк кое-как получалось. И многие тому свидетели.

А вот в современной многонациональной России, которая является всего лишь пережитком бывшей религиозной империи (точно таким же каким была Австро-Венгрия времён Гитлера) никакой идеологии нет. Вообще. Бред, проповедуемый РПЦ, идеологией назвать трудно. Попы и сами не верят в свою сказку, что Иисус Христос с покойной матерью его Марией якобы спасёт грешников, посмевших вернуться обратно в буржуазный рабовладельческий Египет (да ещё и посмевших напечатать египетскую пирамиду с глазом Сатаны прямо на своих зелёных дензнаках) от гнева Господня. Тем более, что попы в глубине души считают, что смертные произошли от обезьяны, а так называемую «троицу» поминают просто от суеверия – в этом смысле попы ничем не отличаются от Гитлера, который ненавидел жидов и не верил в Бога, но зато регулярно употреблял в тексте своей книги слова «боги» и «небеса» - как истый язычник.

А русский национализм – это не работающая идеология, как вы, наверное, уже и сами догадались. Поэтому, читая книгу Гитлера, делайте правильные выводы по поводу «жидов». Иисус Христос на Том Свете будет царём именно евреев – то есть в точности так, как и было обещано. Не верить этому есть то же самое, что не верить самому Иисусу Христу. А почему Иисус Христос будет в Царстве Небесном царём именно евреев? Да просто потому, что кроме евреев, которые изошли из Египта, в Рай больше никого не примут. Христиане-то, это ведь, прежде всего, евреи, которые отличаются от не-евреев тем, что живут по Закону Божиему. Ведь не зря же почти две тысячи лет и христиане, и мусульмане жили по Закону Божиему при феодальном строе, а вовсе не по масонской конституции при строе рабовладельческом. Именно этот факт и попытались объяснить заблудшему народу красные талмудисты, затеявшие очередной отчаянный Исход из рабовладельческого Египта. Но Гитлер в Бога не верил и был суеверным язычником, что выдают его выражения «природа», «небеса» и «боги». Поэтому он смешал в одну кучу так называемых «жидо-масонов» (вернувших народ обратно в Египет в результате замены феодального строя рабовладельческим) и жидо-большевиков (пытающихся из этого самого Египта в очередной раз изойти). А вот самого этого рабовладельческого Египта под безобидным названием «капитализм» Гитлер даже не потрудился заметить. Равно как он не потрудился уяснить ту самую «жидовскую» истину о необходимости Исхода из Египта в Землю Обетованную и о категорическом запрете не возвращение обратно в рабовладельческий Египет. Несмотря на то, что эта Истина чёрным по белому была прописана в любом издании христианской Библии… Национализм Гитлера и его ненависть к жидам-космополитам слишком сильно затмили ему глаза и помешали разглядеть очевидное: что и он сам и его патриотические последователи проживали в буржуазном рабовладельческом Египте, проживать в котором запретил Всевышний Творец, Который приказал потомкам Адама жить исключительно по Его Закону, а не по каким-то там так называемым «законам», которые выдумали фараоны египетские.

Проблема заключается в том, что Господу Богу безразлично какому именно властителю и какой именно империи принадлежит Бавария. Главное, чтобы в Баварии люди проживали по Закону Божию, а не по «законам» фараона. Красные времён Гитлера хотели вернуть и Баварию и вообще всю Германию (а если получится, то ещё и Польшу с Францией) обратно на Путь Истинный, ведущий в Царствие Небесное, на котором все люди – братья. А Гитлер, как это и подобает всем так называемым «патриотам», объявил их жидами-космополитами и повелел «мочить», чтобы спасать своё отечество на Этом Свете. А вот об Отце Небесном и об Отечестве на Том Свете он как-то и не подумал…

А вы подумайте.

Вы наверняка знаете поговорку: «Благими намерениями дорога в Ад вымощена». Но вы почти наверняка не знаете, кто именно является автором этой знаменитой поговорки. Её автором является знаменитый талмудист по имени Карл Маркс. Которого ненавидел Адольф Гитлер. А вообще, следует помнить, что главной целью смертного является не едининение и укрепление его так называемого «отечества», до которого Отцу Небесному нет ни малейшего дела. Главной целью смертного является попасть на вечную жизнь в Рай, а не в Ад. К сожалению, сейчас этого не помнят даже попы и муллы. Это помнят только воры – те самые, которые в Законе, то есть те, которые отказались вернуться обратно в Египет, и которые по этой причине доводились красным «социально близкими».

Всё ещё считаете, что Гитлер был прав и во всём виноваты жиды? Тогда прочтите это:

Десять Заповедей

(Второзаконие 5:6)

5И Он сказал: 6Я есть Иегова, Бог Твой, Кто вывел тебя из Египта, прочь из земли рабства.

(1). 7Да не будет у тебя других богов, кроме Меня.

(2). 8Не сделай себе кумира в форме чего бы то ни было из того, что на небе вверху, и на земле внизу, и в водах ниже земли. 9Не поклонись им и не послужи им, ибо Я, Иегова, Бог твой, есть ревнивый Бог, за вину отцов наказывающий детей до третьего и четвёртого поколения ненавидящих Меня, 10И высказывающий милость тысяче поколений, любящих Меня и соблюдающих заповеди Мои.

(3). 11Не произноси Имени Иеговы, Бога твоего напрасно; ибо Иегова не оставит безнаказанным того, кто употребляет Имя Его напрасно.

(4). 12Соблюдай день Субботний, храня его святым, как заповедал тебе Иегова, Бог твой. 13Шесть дней работай, и делай всякие дела твои; 14Но день седьмый - Суббота Иегове, Богу твоему. Не делай в этот день никакого дела, ни ты, ни сын твой, ни дочерь твоя, ни слуга твой, ни служанка твоя, ни вол твой, ни осёл твой, ни всякий скот твой, ни странник в пределах твоих ворот. Так, чтобы слуга твой и служанка твоя могли отдохнуть, как и ты сам. 15Помни, что ты был рабом в земле Египетской, и что Иегова Бог твой, вывел тебя оттуда рукою могучею и дланью простёртою. Потому и повелел тебе Иегова, Бог твой, соблюдать день Субботний.

(5). 16Почитай отца твоего и матерь твою, как повелел тебе Иегова, Бог твой, чтобы продлились дни твои, и чтобы хорошо тебе было в той земле, которую Иегова, Бог твой, даёт тебе.

(6). 17Не убий.

(7). 18Не прелюбодействуй.

(8). 19Не кради.

(9). 20Не произноси на ближнего твоего свидетельства ложна.

(10). 21Не возжелай жены ближнего твоего, и не желай дома ближнего твоего, ни земли его, ни слуги его, ни служанки его, ни вола его, ни осла его, ни всего остального, что есть у ближнего твоего.

Обязательно отметьте, что «не убий» - это своих, а «не укради» - это у своих. Которые в Законе. А которые не в Законе – так они же сами отказались от юрисдикции оного… Выше – это то, что от требует от рабов Своих Всевышний Создатель. А ниже – это то, что для рабов египетских построили масоны (которые совсем даже не «жидо-»):

Когда же ты наешься и насытишься, 12тогда берегись, чтобы не забыл ты Иегову, Кто вывел тебя из Египта, прочь из земли рабства. 13Бойся Иеговы, Бога твоего, служи Ему Одному только и принимай клятвы Его Именем.

20И в будущем, если спросит у тебя сын твой, говоря: "Что ЗНАЧАТ сии уставы, постановления и законы, которые заповедал вам Иегова, Бог ваш?" 21То ответь ему: "Мы были рабами фараона в Египте. Но Иегова вывел нас из Египта рукою могучею; 22пред нашими глазами произвёл страшные знамения и чудеса великие и казни над Египтом, над фараоном и над всем домом его. 23И Он вывел нас прочь оттуда, чтобы ввести нас в землю, которую клялся в обете отцам нашим дать нам. 24Иегова заповедал нам соблюдать ВСЕ постановления сии и бояться Иеговы, Бога нашего, дабы хорошо было нам во все дни, дабы сохранить нашу жизнь, как она есть сейчас. 25И если мы будем тщательно повиноваться ВСЕМУ этому Закону пред лицем Иеговы, Бога нашего, как Он заповедал нам, то ЭТО и будет нашей ПРАВЕДНОСТЬЮ."

А вот это уже из т.н. «Нового» Завета (которому уже скоро исполнится 2 тысячи лет):

31Когда же приидет Сын Человеческий во славе своей и все святые Ангелы с ним, тогда воссядет на престоле славы своей, 32И соберутся пред ним все народы; и отделит одних от других, как пастырь отделяет агнцев от козлов; 33И поставит агнцев по правую свою руку, а козлов - по левую…

Иисус Христос. О Втором Пришествии. Евангелие от Матфея глава 25-я.

23И тогда объявлю им: "Я никогда не знал вас; отойдите от меня прочь, вы, творившие безЗаконие…"

Иисус Христос. О Страшном Суде. Евангелие от Матфея глава 7-я.

Ах, вы последователь Пророка Магомета? И муллы говорят вам, что Таврат и Инджил были подделаны евреями, поэтому читать их не надо и посему вам, как мусульманину, дозволено проживать прямо в Египте в качестве гражданина? Тогда это точно для вас:

…И в тот Судный Час прозвучит Приговор: «Да брошен будет народ Фараона в Геенну Огненную!»

Священный Коран. Сура 40 Аят 46.

Ну, а что бы вы уж точно не сомневались по поводу того, чьим именно Царём в Царствии Небесном будет Иисус Христос, то обязательно запомните вот это:

… Пилат же написал и надпись, и поставил на кресте. Написано было: «ИИСУС ИЗ НАЗОРЕТА, ЦАРЬ ИУДЕЕВ»…

--------------------

Теперь вы, по крайней мере, знаете, чего именно хотели красные в те времена, и почему Гитлер не видел никакой разницы между красными и «жидами». Поэтому вы можете считать себя в некотором роде «идеологически подкованным» и читать книгу Гитлера глазами думающего человека. И отличать его полезные мысли (а они у него, несомненно, есть, причём во множестве) от мыслей вредных.

Может ещё возникнуть вопрос – а почему, согласно самому Гитлеру, ему часто удавалось перетянуть от красных на свою сторону огромные массы простых рабочих? Ответ на этот вопрос очень прост – да потому, что быдлу всегда были более по душе простые и понятные националистические идеи и обещания рая на Этом Свете. Светлое Будущее на Небесах – это для быдла слишком сложно. Ведь гораздо проще строить «светлое будущее» прямо на Этом Свете, бить жидов и спасать «отечество», нежели внимать учению Иисуса Христа – Царя Иудеев на Том Свете… Но вы-то, я надеюсь, не быдло?

Да, кстати, у красных Здесь не было «отечества». Их Отечество было Там. А Здесь у них была только «родина-мать», которой они могли и поступиться, если возникал конфликт между Матерью и Отцом. А фатрелянды и батькивщины Здесь были сами знаете у кого.

Приятного чтения.

И да не заподозрит меня, убеждённого коммуниста, зазомбированный обыватель в якобы симпатиях к германскому фашизму. Никаких симпатий к германскому фашизму у меня нет (особенно симпатий к его бонзо-буддистскому компоненту, который, правда, добавился значительно позже 1923 года и не имеет ни к Гитлеру, ни к его первоначальным взглядам ни малейшего отношения – во времена написания Майн Кампф никакими бонзами из Тибета в Германии ещё не пахло). Но, тем не менее, хотя симпатий к нацистским бонзам у меня точно нет, справедливость есть справедливость. И, ради этой самой справедливости, я и добавил сюда этот слегка подправленный мною отрывок из вступления к Майн Кампф образца февраля 1939 года (т.е. ещё до начала второй мировой войны, формальным началом которой, как вы, вероятно, помните, считался сентябрьский раздел Польши – этого, выражаясь словами тогдашнего советского народного комиссара иностранных дел тов. В. М. Молотова, «позорного детища Версальского договора»). Вы наверняка слышали про «Мюнхенский путч нацистов» 1923 года, но вряд ли вы знаете истинные подробности сего исторического события. А их надо обязательно знать.

КРАТКОЕ ВСТУПИТЕЛЬНОЕ СЛОВО

Первый том Майн Кампф был написан в момент когда его автор находился в заключении в баварской крепости. Как он туда попал и за что? Ответ на этот вопрос очень важен. Это был час величайшего унижения Германии, сравнимый лишь с моментом столетний давности, когда Наполеон расчленил старую Германскую Империю и французские солдаты оккупировали почти всю Германию.

В начале 1923 года французы вторглись в Германию, оккупировали Рурский бассейн и захватили несколько немецких городов в земле Рейн. Это было сделано в откровенное нарушение всех международных законов. Немцы были не в состоянии защитить себя, поскольку они были разоружены согласно положениям Версальского Договора. Сделав ситуацию ещё более удручающей для Германии, и ещё более ужасающей в перспективе, французы начали интенсивную пропагандистскую кампанию за отделение земли Рейн от Германской Республики и за установление «независимой» Рейнании. Деньги на агитаторов выделялись щедрой рукой и наиболее продажные элементы среди немецкого населения стали действовать очень активно, находясь на откупе у оккупантов. В то же самое время и в Баварии стала проводиться энергичная кампания за отделение этой области и за установление независимой католической монархии под вассальной зависимостью от Франции, по типу того, как это сделал Наполеон, который назначил Максимилиана первым Королём Баварии в 1805 году.

Сепаратистское движение в земле Рейн зашло так далеко, что некоторые немецкие политиканы стали поддерживать его, предполагая, что если уступить землю Рейн, для Германской Республики станет возможным заключить с французами более выгодную сделку, касающуюся выплаты репараций. Но в Баварии движение зашло ещё дальше. И последствия его были куда как более серьёзны; потому, что если бы в Баварии удалось установить независимую католическую монархию, то следующим шагом стал бы её союз с католической германской Австрией, вероятно, под королём из Габсбургов. Таким образом, получался бы католический блок, который протянулся бы отземли Рейн через Баварию и Австрию в долину Дуная и он был бы, как минимум, под идеологической и военной, если не под полной политической гегемонией Франции. Данная мечта кажется фантастической сегодня [сказано в феврале 1939], но она казалась вполне практичной в те фантастические времена. Эффект от претворения в жизнь подобных планов означал полное и окончательное расчленение Германии; и это и было именно то, чего добивалась французская дипломатия.

Осенью 1923 года отделение Баварии стало практически свершившимся фактом. Генерал фон Лоссов, командующий Рейхсвером в Баварии, более не подчинялся приказам, полученным из Берлина. Флаг Германской Республики можно было встретить очень редко. И, наконец, премьер-министр Баварии решил провозгласить независимую Баварию и её отделение от Германской Республики. Это событие должно было иметь место накануне пятой годовщины установления Германской Республики (которая установилась 9го ноября 1918 года).

Гитлер нанёс контрудар. В течение нескольких дней он отмобилизовал батальоны штурмовиков в пригородах Мюнхена, планируя провести национальную демонстрацию в надежде, что Рейхсвер поддержит его в его усилиях по предотвращению отделения. Генерал Людендорф был заодно с Гитлером. Ему казалось, что его слава великого германского полководца, заработанная в Первой Мировой войне, будет достаточной для того, чтобы выиграть симпатии армии.

Было объявлено, что собрание сепаратистов состоится в подвальном зале пивной Бюргербрау ночью 8го ноября. Там уже собрались баварские патриотические организации и тогдашний премьер-министр, доктор фон Кар, уже начал зачитывать свой официальный манифест, который с политической точки зрения означал провозглашение независимости Баварии и её отделение от Республики. В то время когда фон Кар произносил свою речь, в зал пивной вошли Гитлер с Людендорфом. Собрание сепаратистов было разогнано.

На следующий день батальоны нацистов вышли на улицы с целью провести массовую демонстрацию в поддержку национального единства. Они шли густыми рядами, ведомые Гитлером и Людендорфом. Когда они достигли центральной площади города, армия открыла по ним огонь. Шестнадцать человек из числа демонстрантов были убиты, и ещё двое умерли от ран в местныхказармах Рейхсвера. Ещё несколькие были ранены. Гитлер упал на мостовую и сломал себе ключицу. Людендорф продолжил идти прямо на солдат, которые вели огонь из-за баррикады, но ни один из них не посмел выстрелить в своего старого командира.

Гитлер был арестован вместе с несколькими своими товарищами и заключён в крепость Ландсберг на реке Лех. 26 февраля 1924 года он предстал перед судом в Народном Суде Мюнхена и был приговорён к заключению в крепости сроком на пять лет. Вместе с несколькими товарищами, которые также получили различные сроки заключения, он был возвращён в крепость Ландсберг-на-Лехе и продолжил пребывать там до 20го декабря следующего года, после чего он был выпущен на свободу. В общей сложности он провёл в тюрьме тринадцать месяцев. В это время он и написал свой первый том Майн Кампф.

(А Бавария так и осталась частью всё ещё униженной Германии, несмотря на все усилия унижавших её французов.)

Предисловие взято отсюда: http://www.911-truth.net/Adolf_Hitler_Mein_Kampf_Russian_translation.pdf

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

РАСПЛАТА
ГЛАВА I
В ОТЧЕМ ДОМЕ

Счастливым предзнаменованием кажется мне теперь тот факт, что судьба предназначила мне местом рождения именно городок Браунау на Инне. Ведь этот городок расположен как раз на границе двух немецких государств, объединение которых по крайней мере нам, молодым, казалось и кажется той заветной целью, которой нужно добиваться всеми средствами.
Немецкая Австрия во что бы то ни стало должна вернуться в лоно великой германской метрополии и при том вовсе не по соображениям хозяйственным. Нет, нет. Даже если бы это объединение с точки зрения хозяйственной было безразличным, более того, даже вредным, тем не менее объединение необходимо. Одна кровь - одно государство! До тех пор пока немецкий народ не объединил всех своих сынов в рамках одного государства, он не имеет морального права стремиться к колониальным расширениям. Лишь после того как немецкое государство включит в рамки своих границ последнего немца, лишь после того как окажется, что такая Германия не в состоянии прокормить - в достаточной мере все свое население, - возникающая нужда дает народу моральное право на приобретение чужих земель. Тогда меч начинает играть роль плуга, тогда кровавые слезы войны ерошат землю, которая должна обеспечить хлеб насущный будущим поколениям.

Таким образом упомянутый маленький городок кажется мне символом великой задачи.

Но и в другом отношении городок этот поучителен для нашей эпохи. Более 100 лет назад это незаметное гнездо стало ареной таких событий, которые увековечили его в анналах германской истории. В год тяжелейших унижений нашего отечества в этом городишке пал смертью героя в борьбе за свою несчастную горячо любимую родину нюренбержец Иоганн Пальм, по профессии книготорговец, заядлый "националист" и враг французов. Упорно отказывался он выдать своих соучастников, которые в глазах врага должны были нести главную ответственность. Совсем как Лео Шлягетер! Французским властям на него тоже донесли правительственные агенты. Полицейский директор из Аугсбурга приобрел печальную славу этим предательством и создал таким образом прообраз современных германских властей, действующих под покровительством г-на Зеверинга.

В этом небольшом городишке, озаренном золотыми лучами мученичества за дело немецкого народа, в этом городишке, баварском по крови, австрийском по государственной принадлежности, в конце 80-х годов прошлого столетия жили мои родители. Отец был добросовестным государственным чиновником, мать занималась домашним хозяйством, равномерно деля свою любовь между всеми нами - ее детьми. Только очень немногое осталось в моей памяти из этих времен. Уже через очень короткое время отец мой должен был оставить полюбившийся ему пограничный городок и переселиться в Пассау, т.е. осесть уже в самой Германии.

Жребий тогдашнего австрийского таможенного чиновника частенько означал бродячую жизнь. Уже через короткое время отец должен был опять переселиться на этот раз в Линд. Там он перешел на пенсию. Конечно это не означало, что старик получил покой. Как сын бедного мелкого домовладельца он и смолоду не имел особенно спокойной жизни. Ему не было еще 13 лет, когда ему пришлось впервые покинуть родину. Вопреки предостережению "опытных" земляков он отправился в Вену, чтобы там изучить ремесло. Это было в 50-х годах прошлого столетия. Тяжело конечно человеку с провизией на три гульдена отправляться наугад без ясных надежд и твердо поставленных целей. Когда ему минуло 17 лет, он сдал экзамен на подмастерья, но в этом не обрел удовлетворения, скорее наоборот. Годы нужды, годы испытаний и несчастий укрепили его в решении отказаться от ремесленничества и попытаться добиться чего-нибудь "более высокого". Если в прежние времена в деревне его идеалом было стать священником, то теперь, когда его горизонты в большом городе чрезвычайно расширились, его идеалом стало - добиться положения государственного чиновника. Со всей цепкостью и настойчивостью, выкованными нуждой и печалью уже в детские годы, 17-летний юноша стал упорно добиваться своей цели и - стал чиновником. На достижение этой цели отец потратил целых 23 года. Обет, который он дал себе в жизни, - не возвращаться в свою родную деревню раньше, чем он станет "человеком" - был теперь выполнен.

Цель была достигнута; однако в родной деревне, откуда отец ушел мальчиком, теперь уже никто не помнил его, и сама деревня стала для него чужой.

56 лет от роду отец решил, что можно отдохнуть. Однако и теперь он не мог ни одного дня жить на положении "бездельника". Он купил себе в окрестностях австрийского городка Ламбаха поместье, в котором сам хозяйствовал, вернувшись таким образом после долгих и трудных годов к занятиям своих родителей.

В эту именно эпоху во мне стали формироваться первые идеалы. Я проводил много времени на свежем воздухе. Дорога к моей школе была очень длинной. Я рос в среде мальчуганов физически очень крепких, и мое времяпрепровождение в их кругу не раз вызывало заботы матери. Менее всего обстановка располагала меня к тому, чтобы превратиться в оранжерейное растение. Конечно я менее всего в ту пору предавался мыслям о том, какое призвание избрать в жизни. Но ни в коем случае мои симпатии не были направлены в сторону чиновничьей карьеры. Я думаю, что уже тогда мой ораторский талант развивался в тех более или менее глубокомысленных дискуссиях, какие я вел со своими сверстниками. Я стал маленьким вожаком. Занятия в школе давались мне очень легко; но воспитывать меня все же было делом не легким. В свободное от других занятий время я учился пению в хоровой школе в Ламбахе. Это давало мне возможность часто бывать в церкви и прямо опьяняться пышностью ритуала и торжественным блеском церковных празднеств. Было бы очень натурально, если бы для меня теперь должность аббата стала таким же идеалом, как им в свое время для моего отца была должность деревенского пастора. В течение некоторого времени это так и было. Но моему отцу не нравились ни ораторские таланты его драчуна сынишки, ни мои мечты о том, чтобы стать аббатом. Да и я сам очень скоро потерял вкус к этой последней мечте, и мне стали рисоваться идеалы, более соответствующие моему темпераменту.

Перечитывая много раз книги из отцовской библиотеки, я более всего останавливал свое внимание на книгах военного содержания, в особенности на одном народном издании истории франко-прусской войны 1870-1871 г. Это были два тома иллюстрированного журнала этих годов. Эти тома я стал с любовью перечитывать по несколько раз. Прошло немного времени, и эпоха этих героических лет стала для меня самой любимой. Отныне я больше всего мечтал о предметах, связанных с войной и с жизнью солдата.

Но и в другом отношении это получило для меня особенно большое значение. В первый раз во мне проснулась пока еще неясная мысль о том, какая же разница между теми немцами, которые участвовали в этих битвах, и теми, которые остались в стороне от этих битв. Почему это, спрашивал я себя, Австрия не принимала участия в этих битвах, почему отец мой и все остальные стояли в стороне от них? Разве мы тоже не немцы, как и все остальные, разве все мы не принадлежим к одной нации? Эта проблема впервые начала бродить в моем маленьком мозгу. С затаенной завистью выслушивал я ответы на мои осторожные вопросы, что-де не каждый немец имеет счастье принадлежать к империи Бисмарка.

Понять этого я не мог.

* * *

Возник вопрос об отдаче меня в школу.

Учитывая все мои наклонности и в особенности мой темперамент, отец пришел к выводу, что отдать меня в гимназию, где преобладают гуманитарные науки, было бы неправильно. Ему казалось, что лучше определить меня в реальное училище. В этом намерении укрепляли его еще больше мои очевидные способности к рисованию - предмет, который по его убеждению в австрийской гимназии был в совершенном забросе. Возможно, что тут сыграл роль и его собственный опыт, внушивший ему, что в практической жизни гуманитарные науки имеют очень мало значения. В общем он думал, что его сын, как и он сам, должен со временем стать государственным чиновником. Горькие годы его юности заставили его особенно ценить те достижения, которых он впоследствии добился своим горбом. Он очень гордился, что сам своим трудом достиг всего того, что он имел, и ему хотелось, чтобы сын пошел по той же дороге. Свою задачу он видел только в том, чтобы облегчить мне этот путь.

Сама мысль о том, что я могу отклонить его предложение и пойти по совсем другой дороге, казалась ему невозможной. В его глазах решение, которое он наметил, было само собою разумеющимся. Властная натура отца, закалившаяся в тяжелой борьбе за существование в течение всей его жизни, не допускала и мысли о том, что неопытный мальчик сам будет избирать себе дорогу. Да он считал бы себя плохим отцом, если бы допустил, что его авторитет в этом отношении кем-либо может оспариваться.

И тем не менее оказалось, что дело пошло совсем по-иному.

В первый раз в моей жизни (мне было тогда всего 11 лет) я оказался в роли оппозиционера. Чем более сурово и решительно отец настаивал на своем плане, тем более упрямо и упорно сын его настаивал на другом.

Я не хотел стать государственным чиновником.

Ни увещания, ни "серьезные" представления моего отца не могли сломить сопротивления. Я не хочу быть чиновником. Нет и Нет! Все попытки отца внушить мне симпатии к этой профессии рассказами о собственном прошлом достигали совершенно противоположных результатов. Я начинал зевать, мне становилось противно при одной мысли о том, что я превращусь в несвободного человека, вечно сидящего в канцелярии, не располагающего своим собственным временем и занимающегося только заполнением формуляров.

Да и впрямь, какие мысли такая перспектива могла будить в мальчике, который отнюдь не был "хорошим мальчиком" в обычном смысле этого слова. Учение в школе давалось мне до смешного легко. Это оставляло мне очень много времени, и я свой досуг проводил больше на солнце нежели в комнате. Когда теперь любые политические противники, досконально исследуя мою биографию пытаются "скомпрометировать" меня, указывая на легкомысленно проведенную мною юность, я часто благодарю небо за то, что враги напоминают мне о тех светлых и радостных днях. В ту пору все возникавшие "недоразумения" к счастью разрешались в лугах и лесах, а не где-либо в другом месте.

Когда я поступил в реальное училище, в этом отношении для меня изменилось немногое. Но теперь мне пришлось разрешить еще одно недоразумение - между мной и отцом. Пока планы отца сделать из меня государственного чиновника наталкивались только на мое принципиальное отвращение к профессии чиновника, конфликт не принимал острой формы. Я мог не всегда возражать отцу и больше отмалчиваться. Мне было достаточно моей собственной внутренней решимости отказаться от этой карьеры, когда придет время. Это решение я принял и считал его непоколебимым. Пока я просто молчал, взаимоотношения с отцом были сносные. Хуже стало дело, когда мне пришлось начать противопоставлять свой собственный план плану отца, а это началось уже с 12-летнего возраста. Как это случилось, я и сам теперь не знаю, но в один прекрасный день мне стало вполне ясным, что я должен стать художником. Мои способности к рисованию были бесспорны - они же послужили одним из доводов для моего отца отдать меня в реальную школу. Но отец никогда не допускал и мысли, что это может стать моей профессией. Напротив! Когда я впервые, отклонив еще раз излюбленную идею отца, на вопрос, кем бы я сам хотел стать, сказал - художником, отец был поражен и изумлен до последней степени.

"Рисовальщиком? Художником?"

Ему показалось, что я рехнулся или он ослышался. Но когда я точно и ясно подтвердил ему свою мысль, он набросился на меня со всей решительностью своего характера. Об этом не может быть и речи.

"Художником?! Нет, никогда, пока я жив!"

Но так как сын в числе других черт унаследовал от отца и его упрямство, то с той же решительностью и упорством он повторил ему свой собственный ответ.

Обе стороны остались при своем. Отец настаивал на своем "никогда!", а я еще и еще раз заявлял "непременно буду".

Конечно этот разговор имел невеселые последствия. Старик ожесточился против меня, а я, несмотря на мою любовь к отцу, - в свою очередь против него. Отец запретил мне и думать о том, что я когда-либо получу образование художника. Я сделал один шаг дальше и заявил, что тогда я вообще ничему учиться не буду. Конечно такие мои "заявления" ни к чему хорошему привести не могли и только усилили решение отца настоять на своем во что бы то ни стало. Мне ничего не оставалось, как замолчать и начать проводить свою угрозу в жизнь. Я думал, что когда отец убедится в том, как плохи стали мои успехи в реальном училище, он так или иначе вынужден будет пойти на уступки.

Не знаю, удался ли бы мой расчет, но пока что я достиг только очевидного неуспеха в школе. Я стал учиться только тому, что мне нравилось, в особенности тому, что по моим расчетам могло мне впоследствии пригодиться для карьеры художника. То, что в этом отношении казалось мне малопригодным или что вообще меня не привлекало, я стал совершенно саботировать. Мои отметки в эту пору были совершенно разноречивы: то я получал "похвально" или "превосходно", то "удовлетворительно" или "плохо". Лучше всего я занимался географией и историей. Это были два моих любимых предмета, по которым я был первым учеником в классе.

Когда я теперь после многих лет оглядываюсь назад на эту пору, то совершенно ясно передо мной обрисовываются два очень важных обстоятельства:

Первое: я стал националистом.

Второе: я научился изучать и понимать историю.

Старая Австрия была "государством национальностей".

Немец, живущий в Германской империи, в сущности не может или по крайней мере тогда не мог представить себе, какое значение этот факт имеет для повседневной жизни каждого, живущего в таком государстве национальностей. В шуме чудесных побед героических армий в франко-прусской войне германцы постепенно стали все больше чуждаться немцев, живущих по ту сторону германской границы, частью перестали их даже понимать. Все чаще и чаще стали смешивать - особенно в отношении австрийских немцев - разлагающуюся монархию с народом в корне здоровым.

Люди не поняли, что если бы австрийские немцы не были чистокровными, у них никогда не хватило бы сил на то, чтобы в такой мере наложить свой отпечаток на жизнь 52-миллионного государства. А между тем австрийские немцы сделали это в такой мере, что в Германии могла даже возникнуть ошибочная мысль, будто Австрия является немецким государством. Либо это совершенно небывалая нелепость, либо - блестящее свидетельство в пользу 10 миллионов австрийских немцев. Лишь очень немногие германцы имели сколько-нибудь ясное представление о той напряженной борьбе, которая шла в Австрии вокруг немецкого языка, вокруг немецкой школы и немецкой культуры. Только теперь, когда такие же печальные обстоятельства выпали на долю миллионам германских немцев, которым приходится переносить чужеземное иго и, страстно мечтая о воссоединении со своим отечеством, добиваться по крайней мере своего священного права говорить на родном языке, - только теперь в широких кругах германского населения стали понимать, что означает бороться за свою народность. Теперь уже многие поймут, какую великую роль играли австрийские немцы, которые, будучи предоставлены самим себе, в течение веков умели охранять восточную границу немецкого народа, умели в долгой изнурительной борьбе отстаивать немецкую языковую границу в такую эпоху, когда германская империя очень интересовалась колониями, но очень мало внимания обращала на собственную плоть и кровь у собственных своих границ.

Как всюду и везде во всякой борьбе, так и в борьбе за родной язык внутри старой Австрии было три слоя: борцы, равнодушные и изменники. Уже на школьной скамье замечалась эта дифференциация. В борьбе за родной язык самым характерным вообще является то, что страсти захлестывают, пожалуй, сильнее всего именно школьную скамью, где как раз подрастает новое поколение. Вокруг души ребенка ведется эта борьба, и к ребенку обращен первый призыв в этом споре: "немецкий мальчик", не забывай, что ты немец, а девочка, помни, что ты должна стать немецкой матерью!"

Так и мне выпало на долю уже в сравнительно очень ранней юности принять участие в национальной борьбе, разыгрывавшейся в старой Австрии. Мы собирали денежные фонды, мы украшали свою одежду васильками и черно-красно-золотыми ленточками, мы распевали вместо австрийского гимна "Deutschland uber alles". И все это несмотря на все запреты. Наша молодежь проходила через известную политическую школу уже в таком возрасте, когда молодые люди, принадлежащие к национальному государству, еще и не подумывают об участии в борьбе и из сокровищ своей национальной культуры пользуются только родным языком. Что я в ту пору не принадлежал к равнодушным, это само собою разумеется. В течение самого короткого времени я превратился в фанатического "дейч-национала", что тогда, конечно было совсем не идентично с тем, что сейчас вкладывается в это партийное понятие.

Я развивался в этом направлении так быстро, что уже в 15-летнем возрасте у меня было ясное представление о том различии, которое существует между династическим "патриотизмом" и народным "национализмом". Я уже в то время стоял за последний.

Тому, кто не дал себе труда сколько-нибудь серьезно изучить внутренние отношения при габсбургской монархии, это обстоятельство покажется, быть может, непонятным. Уже одно преподавание истории в школе при тогдашнем положении вещей в австрийском государстве неизбежно должно было порождать такое развитие. Ведь в сущности говоря, специально австрийской истории почти не существует. Судьбы этого государства настолько тесно связаны с жизнью и ростом всего немецкого народа, что разделить историю на германскую и австрийскую почти немыслимо. Когда Германия стала разделяться на две державы, само это деление как раз и превратилось в предмет германской истории.

Сохранившиеся в Вене символы прежнего могущества германской империи служат чудесным залогом вечного единства. Крик боли, вырвавшийся из груди австрийских немцев в дни крушения габсбургского государства, клич о присоединении к Германии - все это было только результатом глубокого чувства, издавна заложенного в сердцах австрийских немцев, которые никогда не переставали мечтать о возвращении в незабвенный отчий дом. Но этого факта никогда нельзя было бы объяснить, если бы самая постановка дела воспитания каждого отдельного австрийского немца в школе не порождала этого общего чувства тоски по воссоединению с Германией. Здесь источник, который никогда не иссякнет. Память о прошлом все время будет напоминать будущее, как бы ни старались покрыть мраком забвения эту проблему.

Преподавание мировой истории в средней школе еще и сейчас находится на очень низкой ступени. Лишь немногие учителя понимают, что целью исторического преподавания никогда не должно быть бессмысленное заучивание наизусть или механическое повторение исторических дат и событий. Дело совсем не в том, знает ли юноша на зубок, в какой именно день происходила та или другая битва, когда именно родился тот или другой полководец или в каком году тот или другой (большею частью весьма незначительный) монарх надел на свою голову корону. Милосердный боже, совсем не в этом дело!

"Учиться" истории означает уметь искать и находить факторы и силы, обусловившие те или другие события, которые мы потом должны были признать историческими событиями.

Искусство чтения и изучения сводится в этой области к следующему: существенное запомнить, несущественное забыть.

Для моей личной судьбы и всей моей дальнейшей жизни сыграло, быть может, решающую роль то обстоятельство, что счастье послало мне такого преподавателя истории, который подобно лишь очень немногим сумел положить в основу своего преподавания именно этот взгляд. Тогдашний преподаватель истории в реальном училище города Линца, доктор Леопольд Петч, у которого я учился, был живым воплощением этого принципа. Этот старик с добродушной внешностью, но решительным характером, умел своим блестящим красноречием не только приковать наше внимание к преподаваемому предмету, но просто увлечь. Еще и теперь я с трогательным чувством вспоминаю этого седого учителя, который своей горячей речью частенько заставлял нас забывать настоящее и жить в чудесном мире великих событий прошлого. Сухие исторические воспоминания он умел превращать в живую увлекательную действительность. Часто сидели мы на его уроках полные восхищения и нередко его изложением бывали тронуты до слез.

Счастье наше было тем более велико, когда этот учитель в доступной форме умел, основываясь на настоящем, осветить прошлое и, основываясь на уроках прошлого, сделать выводы для настоящего. Более чем кто бы то ни было другой из преподавателей он умел проникнуть в те жгучие проблемы современности, которые пронизывали тогда все наше существо. Наш маленький национальный фанатизм был для него средством нашего воспитания. Апеллируя все чаще к нашему национальному чувству чести, он поднимал нас на гораздо большую высоту, чем этого можно было бы достигнуть какими бы то ни было другими средствами.

Этот учитель сделал для меня историю самым любимым предметом. Против своего собственного желания он уже тогда сделал меня молодым революционером.

В самом деле, кто мог штудировать историю у такого преподавателя при тогдашних условиях, не став при этом врагом того государства, которое через посредство своей династии столь роковым образом влияло на судьбы нации?

Кто мог при тогдашних условиях сохранить верность династии, так позорно предававшей в прошлом и настоящем коренные интересы немецкого народа в своекорыстных интересах.

Разве нам, тогда еще совсем юнцам, не было вполне ясно, что это австрийское государство никакой любви к нам, немцам, не питает да и вообще питать не может. Знакомство с историей царствования габсбургского дома дополнялось еще нашим собственным повседневным опытом. На севере и на юге чуженациональный яд разъедал тело нашей народности, и даже сама Вена на наших глазах все больше превращалась в город отнюдь не немецкий. Династия заигрывала с чехами при всяком удобном и неудобном случае. Рука божия, историческая Немезида, захотела, чтобы эрцгерцог Франц-Фердинанд, смертельный враг австрийских немцев, был прострелен теми пулями, которые он сам помогал отливать. Ведь он-то и был главным покровителем проводившейся сверху политики славянизации Австрии!

Необъятны были те тяготы, которые возлагались на плечи немцев. Неслыханно велики были те жертвы кровью и налогами, которые требовались от них, и тем не менее каждый, кто был не совсем слеп, должен был видеть, что все это напрасно. Что нам было особенно больно, так это то, что вся эта система морально прикрывалась своим союзом с Германией. Этим как будто санкционировалась политика медленного искоренения немецкого начала в старой габсбургской монархии. И выходило даже так, что это санкционируется самой Германией. С истинно габсбургским лицемерием всюду создавали впечатление, будто Австрия все еще остается немецким государством. И это лицемерие только увеличивало нашу ненависть к династии, вызывая в нас прямое возмущение и презрение.

Только в самой германской империи те, кто считал себя единственно "призванным", ничего этого не замечали. Как будто пораженные слепотой, они все время поддерживали союз с трупом, а признаки разложения трупа объявили "зарей новой жизни".

В этом несчастном союзе молодой империи с австрийским государственным призраком уже заложен был зародыш будущей мировой войны и будущего краха.

Ниже я еще остановлюсь не раз на этой проблеме. Здесь достаточно подчеркнуть тот факт, что, в сущности говоря, уже в самой ранней моей юности я пришел к выводу, от которого мне впоследствии не пришлось отказываться никогда; напротив, вывод этот только упрочился, а именно я пришел к выводу, что упрочение немецкой народности предполагает уничтожение Австрии: что национальное чувство ни в коем случае не является идентичным с династическим патриотизмом; что габсбургская династия была несчастьем немецкого народа.

Я уже тогда сделал все надлежащие выводы из того, что я понял: горячая любовь к моей австро-немецкой родине, глубокая ненависть к австрийскому государству!

* * *

Полученная мною в школе любовь к историческому мышлению никогда не оставляла меня в течение всей моей дальнейшей жизни. Изучение истории становится для меня неиссякаемым источником понимания исторических событий современности, т.е. политики. Я не ставлю себе задачей "учить" современность - пусть она учит меня.

Рано я стал политическим "революционером", но столь же рано я стал революционером в искусстве.

Столица Верхней Австрии имела тогда совсем не плохой театр. Играли там почти все. 12 лет я впервые увидел на сцене "Вильгельма Телля". Через несколько месяцев я познакомился с первой оперой в моей жизни - с "Лоэнгрином". Я был увлечен до последней степени. Мой юный энтузиазм не знал границ. К этим произведениям меня продолжает тянуть всю жизнь, и я испытываю еще и теперь как особое счастье то, что скромность провинциальной постановки дала мне возможность в позднейших посещениях театра находить всегда нечто новое и более высокое.

Все это укрепляло во мне глубокое отвращение к той профессии, которую выбрал для меня мой отец. Все больше приходил я к убеждению, что в качестве государственного чиновника я никогда не буду счастлив. Мое решение стать художником укрепилось еще больше, после того как в реальном училище мои способности к рисованию были признаны.

Теперь уже ни просьбы, ни угрозы не могли ничего изменить. Я хотел стать художником, и никакая сила в мире не заставила бы меня стать чиновником.

Характерно только то, что с годами во мне проснулся еще интерес к строительному искусству.

В те времена я считал это само собою разумеющимся дополнением к моим способностям по рисованию и я внутренне радовался тому, что рамки моего художественного таланта расширяются.

Что дело в будущем сложится совсем иначе, я конечно не предчувствовал.

Вскоре оказалось, что вопрос о моей профессии разрешится скорей, чем можно было ожидать.

Мне было 13 лет, когда я внезапно потерял отца. Этот довольно еще крепкий человек умер от удара. Смерть была мгновенной и безболезненной. Эта смерть всех нас погрузила в глубокую печаль. Его мечты помочь мне выйти на дорогу, как он это понимал, помочь мне избегнуть тех страданий, которые пережил он сам, таким образом не оправдались. Однако он, сам того не сознавая, положил начало тому будущему, о котором тогда ни он, ни я не имели никакого предчувствия.

Внешне в ближайшее время как будто ничего не изменилось. Мать чувствовала себя обязанной согласно завету отца продолжать мое воспитание в том направлении, чтобы подготовить меня к карьере государственного чиновника. Я сам более чем когда бы то ни было был преисполнен решимости ни при каких обстоятельствах чиновником не становиться. Чем больше предметы преподавания в средней школе удалялись от моего идеала, тем более равнодушным становился я к этим предметам. Внезапно на помощь мне пришла болезнь. В течение нескольких недель она разрешила вопрос о моем будущем, а тем самым и спор между мною и отчим домом. Тяжелое воспаление легких заставило врача самым настоятельным образом посоветовать матери ни при каких обстоятельствах не позволять мне после выздоровления работать в канцеляриях. Посещение реального училища тоже пришлось прервать на целый год. То, о чем я в тиши мечтал, то, за что я постоянно боролся, теперь одним ударом само собою было достигнуто.

Под впечатлением моей болезни мать, наконец, согласилась взять меня из реального училища и поместить в школу рисования.

Это были счастливые дни, которые показались мне прямо осуществлением мечты; но все это так мечтой и осталось. Через два года умерла моя мать, и это положило конец всем этим чудесным планам.

Мать умерла после долгой тяжелой болезни, которая с самого начала не оставляла места надеждам на выздоровление. Тем не менее этот удар поразил меня ужасно. Отца я почитал, мать же любил. Тяжелая действительность и нужда заставили меня теперь быстро принять решение. Небольшие средства, которые остались после отца, были быстро израсходованы во время болезни матери. Сиротская пенсия, которая мне причиталась, была совершенно недостаточной для того, чтобы на нее жить, и мне пришлось теперь самому отыскивать себе пропитание.

С корзинкой вещей в руках, с непоколебимой волей в душе я уехал в Вену. То, что 50 лет назад удалось моему отцу, я надеялся отвоевать у судьбы и для себя; я также хотел стать "чем-нибудь", но конечно ни в коем случае не чиновником.

http://economics.kiev.ua/index.php?id=223&view=article

См. также: Моя борьба (Майн Кампф, Mein Kampf) / Адольф Гитлер (№604, №2877)