Об анархизме и насилии. Месть как важное человеческое право / Владислав Сурков (№2264)

Некоторые заявляют, что анархисты против насилия, поскольку у анархистов цели должны совпадать со средствами. Второе утверждение верное, но первое таковым не является. Для анархистов насилие – не только средство, а в некотором смысле даже цель сама по себе. И я здесь имею в виду не детские понты о вешании буржуев на кишках ментов. Я не считаю, что расправа над классовыми врагами, тем более коллективная, есть хоть в каком-то плане цель революции. Как писал Кропоткин, вряд ли можно полностью избежать индивидуальных актов возмездия самых разгневанных, но задача анархистов минимизировать такие поступки – поскольку люди в современном обществе в первую очередь являются рабами своих ролей.

Но, тем не менее, индивидуальной ответственности это никак не отменяет.

Дело в том, что в основе всякой морали находится принцип, что за плохие поступки надо отвечать. Это, между прочим, не выдумка анархистов, а универсальный принцип, который одобряет всё человечество. Да, есть огромные разногласия в том, какие поступки на самом деле неправильные, каким образом должно происходить разбирательство, но с основным принципом согласны абсолютно ВСЕ. Ведь прощение – дело благородное, но только если это происходит на добровольной основе. И в последнюю очередь кто-то имеет право прощать за других людей! Если кого-то обижали, избивали, предавали или насиловали, он должен сам решать: прощать ли ему или нет, и требовать ли наказания – и больше никто. И я уверен, что с этим был бы согласен даже Христос.

Существует миллион практических аргументов, которые можно выдвинуть против мести: иногда после мести может следовать эскалация насилия, иногда месть может помешать обидчику исправиться, иногда от мести могут следовать огромные неприятности не только мстителям, но также и всем их товарищам. И иногда этих аргументов действительно достаточно, чтобы не мстить. Но это не отменяет того, что месть – это основа всей справедливости. Ведь месть может существовать и без прощения, но прощение без мести существовать не может. Если у тебя нет возможности отомстить, твое прощение никакой ценности не имеет.

Государство и общественные моральные нравы, которые оно создало, запрещают месть и, таким образом, лишают нас права быть моральными субъектами. Нам выдали компенсацию в форме боевиков и подобного кино, в которых месть – самая популярная тема. Нам разрешают отомстить только в мире своих фантазий, то есть только в своих мечтах нам разрешено быть людьми.

Месть – это основа всей справедливости на свете. Если общество не готово этого понимать, то на**й такое общество. Можно привести в качестве примера поступок анархиста Леона Чолгоша, который убил президента США Уильяма Мак-Кинли. Последствием покушения Чолгоша были ужасные репрессии против всех анархистов и социалистов. Были приняты законы против анархистов, согласно которым по сей день анархист формально не может попасть в США (к счастью, за этим законом сейчас не очень следят).

Большинство анархистов того времени (например, Иоганн Мост) отрекались от Чолгоша, поддерживали его совсем немногие (среди них – Эмма Гольдман), и то не столько из-за поступка, сколько из-за лояльности к товарищу в беде. С движением он был мало связан, он был явно неудачником и, возможно, также немного чокнутым. Считают, что у него никогда не было девушки. Его поступок не принес никаких положительных перемен обществу, ему даже так и не дали толком шанса объяснить, почему он так поступил, его просто в спешке казнили всего через два месяца после покушения. Но это все не отменяет того, что Мак-Кинли несомненно заслужил свою смерть. В 1898-ом году американский броненосец «Мэн» взорвался при невыясненных обстоятельствах в порту Гаваны в Кубе, когда остров еще являлся испанской колонией, которая неоднократно поднимала восстания за независимость. После инцидента с «Мэн» США объявили войну Испании, в следствии которой Куба стала независимой, а Пуэрто-Рико и Филиппины оказались в руках США. Но филиппинцам новые хозяева тоже не понравились – и они подняли восстание за полную независимость.

Именно президент Мак-Кинли подавил восстание с жестокостью, какая бывает всегда, когда подавляют подобные восстания. Десятки тысяч людей были убиты, изнасилованы и ограблены, сотни тысяч погибли от голода и болезней во время военных действий и в концентрационных лагерях. Никто не знает, сколько всего людей погибло – но население островов в те годы сократилось примерно на миллион. Покушение Чолгоша на Мак-Кинли не остановило войны, она длилась еще около года. Возможно, война и зверства американцев на Филиппинах даже не были главной причиной, почему Чолгош решился на свой поступок. Но, тем не менее, кого не может не радовать, что хоть один ублюдок получил по аслугам?

Ключевой фактор анархизма в том, что в анархизме всегда есть возможность отомстить.

Ведь государство монополизировало насилие, захватило себе исключительное право определять вопросы морали. Идеальный гражданин вообще не претендует на вмешательство в деятельность системы правосудия, а оставляет это специалистам. Одновременно, в качестве замены права на месть, государство якобы освобождает нас от необходимости насилия, ведь оно обещает разобраться за нас. И надо признать, что иногда оно даже в этом преуспевает. И чем благополучнее страна, тем вероятнее, что судебная система эффективнее разбирается с теми, кто тебя обидел, чем ты сам.

Но при анархизме ты сам будешь неотделимой частью системы правосудия, при этом всех трёх его аспектов – законодательной, судебной и исполнительной власти. Разумеется, опасность суда Линча тут очевидна, но даже первобытные и протоанархические общества средневековья (например, Исландии) делали шаги в направлении разделения этих трёх ветвей правосудия. Например, один из вариантов – каждый по очереди будет выполнять каждую из трёх функций, но никто не будет исполнять две или три одновременно. Во времена анархии Исландия вообще имела довольно развитую судебную систему, и, очевидно, что в современных условиях анархия работала бы не хуже.

Очень широко распространено заблуждение, что насилие, власть и авторитарность – одно и то же, но на самом деле это все разные вещи, и анархисты тут против одной только авторитарности. Авторитарность – это именно институциональная, формализованная, традиционная или харизматическая привилегия. Анархизм не исключает высоких полномочий специалистов своего дела в разумных пределах. Но все подобные полномочия должны быть критически рассмотрены, и со временем должны быть предприняты попытки полностью избавиться от них. Следовательно, анархизм не стремится избавиться от права пользоваться насилием, он стремится к распределению данного права среди всех на равных началах.

И не имеет значения, будет ли при анархии больше или меньше преступлений, чем сейчас. Протоанархическая Исландия вообще была довольно мачистским обществом, где люди на обидные слова часто отвечали мечами, но, естественно, это далеко не единственный вариант анархизма на практике. Возможно, при анархии люди будут жить, как в буклетах свидетелей Иеговы, в которых львы валяются в саванне среди людей и едят фрукты. Но даже если бы при анархии никто никого не убивал (и действительно, в некоторых примитивных обществах понятия «убийства» вообще не существовало), то теоретическая возможность судить и наказывать при анархии есть у всех и всегда. И это и есть насилие. Следовательно, анархизм естественным образом предполагает насилие.